|
У нас с Вами, насколько я понимаю, разногласия, как минимум, по двум важным вопросам.
ПЕРВЫЙ ВОПРОС: допустима ли частная собственность при социализме? Я думаю, что не только допустима, но и необходима по соображениям, которые я изложил в десятой части своей работы о русском социализме (эта часть не вошла в мою книгу «СПОР О РОССИИ» (Москва, 2003 г.), потому что была закончена позднее). Чтобы посетители Вашего «круглого стола» могли познакомиться с нею, прилагаю её к своему письму.
Добавлю к сказанному в этой десятой части следующее: Если человек способен отказываться от своей собственности, то, значит, способен и использовать её для служения Богу и обществу. И даже способен к этому В БОЛЬШЕЙ СТЕПЕНИ, чем отказаться от неё полностью (потому что забота о своей семье и неуверенность в том, в хороших или в плохих руках окажется его собственность после её обобществления, препятствуют такому отказу).
Причём, если при капитализме эта способность частной собственности служить Богу и обществу сокращается и приближается, в развитой стадии капитализма, к нулю, то при социализме, наоборот, эта способность должна увеличиваться в силу нравственной природы последнего. В разных условиях меняется, как правило, не только сам человек, но и характер его обладания собственностью. Чем развитее будет социалистическое общество и, следовательно, чем нравственнее будут его члены, тем более нравственный характер будет приобретать в нём частная собственность.
Если при капитализме частная собственность служит эгоистическому началу в человеке и расчеловечивает как самого собственника, так и всё общество в целом (разобществляет его изнутри, оставляя от него лишь его внешность), то при социализме частная собственность объективно ориентирована на служение началу соборному. И в той мере, в какой она будет служить ему, окажется частной лишь по своей форме, а не по своей сути.
Ваше возражение против частной собственности, если я понял его правильно, сводится к тому, что дай людям право лишь на самую мелкую частную собственность – и они превратят его в право на всё большую и большую, пока не уничтожат социализм полностью.
Но я не согласен с таким представлением о человеке. Я не согласен с тем, что не человек владеет своей собственностью, а его собственность владеет им. Это материалистический взгляд на человека, не случайно высказанный врагом христианства Марксом. И Вы допускаете, на мой взгляд, внутреннее противоречие в Ваших христианских представлениях о человеке, когда принимаете формулу Маркса о неспособности человека быть господином своей собственности. Поэтому и считаете, что надо лишить его частной собственности, чтобы сделать его свободным для высшей жизни.
Но силой в высшую жизнь не загоняют. Насилие в обществе неизбежно при подавлении явно греховных влечений падшего человека. Оно оправдано в тех случаях, когда частная собственность приобретена явно безнравственным путём или когда обладание ею противоречит самому существованию общества (например, частное обладание недрами страны или её путями сообщения и т.д.). Однако, насильственная конфискация собственности, приобретённой нравственно законным личным и семейным трудом, обладание которой не представляет явной угрозы для общества, это уже нечто иное. Это не освобождение человека для высшей жизни, а порабощение его видимостью такой высшей жизни.
Хотя обратная зависимость между человеком и его собственностью, конечно, существует, но она меньше прямой зависимости собственности от её владельца. Человек сильнее его собственности. Частная собственность, как бы она велика ни была, порабощает человека не всегда и не полностью. В противном случае любой богач утратил бы вместе со своей свободой и образ Божий в себе. Но так оценивать людей, порабощённых их собственностью, мы не имеем права. Порабощение людей своекорыстием не упраздняет их внутренней свободы до конца, но лишь уменьшает её размеры.
Вот почему перенос центра тяжести вопроса о свободе человека с самого человека на его собственность неправомерен. Насильственное лишение его частной собственности не сделает его свободнее и не оздоровит общество, но загонит болезнь внутрь и сделает её менее распознаваемой.
Человек, если он не станет по своей собственной воле сознательным работником Бога на этой земле, останется эгоистом даже при полном господстве общественной собственности в стране (об этом я уже писал ранее). И будет использовать своё рабочее место, от самого низшего до высочайшего, в своих собственных личных, семейных и клановых интересах. Как это у нас и было в СССР. И никакие исключения из этого правила не упразднят самого правила. Но Вы, Николай Владимирович, предпочитаете не замечать этой двоякой возможности, таящейся как в частной собственности, так и в общественной. Предпочитаете не замечать, что характер той и другой зависит, В КОНЕЧНОМ ИТОГЕ, от самого человека и от того типа общества, который он выстроит, а не от типа собственности самого по себе, будь она частной или общественной.
Всё дело в том, чтобы не пускать процессы, происходящие в обществе, на самотёк (как это было некогда в «полусоциалистической» Византии и как это повторилось в СССР), а отслеживать их и воздействовать на них в интересах всего общества в целом. Что возможно лишь при двух условиях: если, во-первых, учение об обществе и двух видах собственности будет развиваться (а не костенеть в уродливом виде, как это было в СССР); и если, во-вторых, все члены общества будут расти в интеллектуальном и нравственном отношении. Т.е. будут понимать всё глубже природу общества, а потому и относиться сознательно к происходящим в обществе процессам. Только при этих условиях возможны полноценные обратные связи между управляющими и управляемыми. А без полноценных обратных связей общество обречено на вырождение.
Добавлю к сказанному ещё такой штрих. Если какие-то люди, особенно одарённые в нравственном и хозяйственном отношении, оказались бы способными служить своей частной собственностью Богу и обществу эффективнее, чем управленцы, поставленные управлять общественным хозяйством, то частная собственность могла бы стать при социализме даже приоритетной на какое-то время. Но сегодня человек жив, а завтра мёртв. А наследники далеко не всегда наследуют качества того, от кого они наследуют. Поэтому приоритет частной собственности в обществе крайне опасен. Гарантом свободы общества и нравственного его здоровья может быть только сочетание общественной собственности как господствующей с частной собственностью как регулируемой в интересах общества государством. И лишь при условиях, о которых сказано выше.
Вот мои соображения по первому вопросу. Если я понял Вас в чём-то неправильно, то объясните мне, пожалуйста, мою ошибку или мои ошибки.
ВТОРОЙ ВОПРОС, в котором мы с Вами расходимся, заключается в том, должно ли общество иметь заданные Богом формы, т.е. семейные, родовые и национальные, или оно может строиться на космополитической основе. Я – сторонник первого ответа. Вы же, насколько я понимаю, не отрицая семьи и родства и не отрицая факта творения народов Богом, уклоняетесь от ответа под тем предлогом, что не знаете священных и святоотеческих текстов, проливающих свет на этот вопрос.
Однако о социализме в Священном писании и у святых отцов нет тоже ни слова. И это обстоятельство Вас не смущает, потому что Вы хорошо понимаете внутреннюю связь между священными и святоотеческими текстами, с одной стороны, и здравым учением об обществе, выстраданном всей нашей историей, с другой.
Но разве не такое же точно положение у нас и относительно нации? Зачем Бог разделил человечество на народы, если в этом делении не было никакого смысла? А если смысл был, то его и следует постигать и нашим богословам, и всем нам, простым христианам. Постигать – и строить лучшее общество в полном соответствии с этим смыслом.
31 мая 2004 г. Г.М.Шиманов.