...Итак, политика может принять христианскую церковную идею как вполне совместимую с государственными интересами.
         Но является далее вопрос: в каких внешних формах выражается христианская коллективность, то есть та Церковь, с которой государство должно стать в союзные отношения?
         По внешности она имеет все социальные элементы. В ней есть народ (миряне, верующие), есть руководящий слой священства разных степеней, есть высший слой епископов, которых совокупность представляет церковную власть. В церкви есть даже старший епископ (Патриарх, Папа и т. д.) и высшая власть - Собор. При извращении церковности из этих элементов может вырастать власть, почти неотличимая от социально-политической. Но в нормальном состоянии церковную коллективность одинаково ошибочно было бы представлять себе теократической монархией или иерархически-аристократической республикой, или демократической общиной.
         В Церкви, личности представляют лишь части одного Тела Христова. Сообразно природе и целям этой коллективности, церковный строй расположен так, чтобы члены его были живыми членами Тела Христова. В юридическом смысле в церкви нет начальства и власти, и все друг другу подчиняются в тех пределах, какие указаны даром Христа.
         Член Церкви даже самый малый, остается разумной, а не бессловесной овцой. Сверх того, как бы ни был он мал, он все-таки есть носитель какого-нибудь дара, какой-нибудь силы Христовой и зачем-нибудь нужен для других, хотя бы и более сильных и высокопоставленных.
         Это сознание выразилось в том, что вся жизнь, вся деятельность Церкви совершается в теснейшей совместности всех членов.
         Так как власть в Церкви принадлежит только Христу, а Христос действует в целостной Церкви, то соборное начало проникает церковный строй. Причем должно заметить, что идея соборности состоит не в преобладании большинства, а в полном единогласии всех.
         Сущность соборности не во внешней форме собрания, а во внутреннем духовном единении общей мысли и воли. Но потребность единения естественно издревле приводила к общим собраниям и решениям. Она же выразилась в избрании лиц священного сана.
         Но смысл этих избраний не в том, чтобы представить "общественную волю", а в сохранении полной совместности, духовной слитности верующих.
         Оставаясь разумными, а не бессловесными овцами, миряне подчиняются Христу, а не людям. Точно так же и епископ подчиняется Христу, а не общественной воле. Все они обязаны охранять волю Христа, живущего во всей совокупности верующих, а не в одном священстве. Такова идея Церкви, которую послание восточных патриархов ["Окружное послание единой святой, соборной и Апостольской Церкви ко всем православным христианам". Спб. Синод Тип. 1850] и в новейшее время указало римско-католикам, говоря, что "у нас ни патриархи, ни соборы никогда не могли ввести что-либо новое, потому что хранитель благочестия у нас есть самое тело Церкви, то есть самый народ" (Пар. 17).
         Таково содержание церковности, которое необходимо знать политике для того, чтобы с ним сообразоваться. Желая быть в союзе с Церковью, государство должно искать этого союза в целой церковной коллективности...